Симптомы дисгармонии

Маленькая Литва слывет в Ватикане одним из оплотов католицизма в Европе. Недаром, после того как пал коммунизм, папа Иоанн Павел II вслед за посещением родной Польши направился сюда. Сами литовцы благоговейно называют свою страну Землей Марии. Религиозность Литвы особенно бросалась в глаза в советские времена, когда туристы с изумлением обнаруживали, что в Вильнюсе и Каунасе почти все храмы – действующие. Одновременно изумлялись и тому, как Москва допускала такое.

 

По многим формальным признакам, католицизм в Литве процветает и сегодня. В стране действует около 700 приходов, а, по данным последней переписи (2001 год), католиками себя числят 79% населения (по другим данным – от 47 до 80%). Авторитет костела в стране остается неизменно высоким. По результатам опроса, проведенного в середине марта 2006 года, роль католической церкви позитивно оценили более 64% населения (для сравнения: политическим партиям доверяют чуть более 4%).

 

С другой стороны, по данным специалиста в этой области Эгле Лауменскайте, только 8% католиков соблюдают обряды, то есть хотя бы раз в неделю ходят в церковь, а 14% посещают костел раз в месяц (в протестантских Эстонии и Латвии этот показатель выше). Лауменскайте делает следующее обобщение: "Остающееся до сих пор доверие к костелу как общественному институту пока не ведет к реальной принадлежности к нему и личной христианской идентичности". Проще говоря, оболочка осталась, а содержание весьма непрочно.

Можно без всякого преувеличения утверждать, что в Литве, как и в большинстве постсоветских государств, сложились достаточно корректные отношения между церковью и государством. Со стороны всех видов политической власти, в том числе и бывшей советской номенклатуры, – демонстрация почтения, со стороны костела – тихая, ненавязчивая деятельность почти без вмешательства в политические дискуссии. Причем, в отличие, скажем, от католической Испании, эти отношения не определены никакими соглашениями.

 

Следует отметить, что если на приходском уровне паства порой осуждает священников, то трудно припомнить случаи, чтобы разного рода сомнения и претензии возникали в отношении высших лиц церковной иерархии. Как правило, в представлениях публики, причем не только верующей, это почти безупречные люди. Такими в Литве считаются вильнюсский архиепископ, кардинал Аудрюс Юозас Бачкис, глава Литовской конференции епископов (ЛКЕ) каунасский архиепископ Сигитас Тамкявичюс или монсеньер Казимирас Василяускас, ректор Вильнюсской семинарии ксендзов, ныне уже покойный. Настоящей живой легендой, моральным авторитетом для Литвы долгие годы был отец Станислав (Альгирдас Добровольскис) – ксендз-монах из Пабярже, бывший диссидент (умер в июне 2005−го): его "уроки" влиятельные литовские СМИ повседневно цитировали как практические наставления.

 

В Литве настолько весом традиционный авторитет церкви (вне зависимости от эволюции самой религиозности, которая подвержена тем же процессам рационализации, которые наблюдаются в Северной Америке и Европе), что политикам приходится с ним считаться. Это проявляется, во-первых, в том, что клерикальная мораль питает заметную часть политического ареала (в 1990−е годы, к примеру, Христианско-демократическая партия была самой многочисленной и играла довольно заметную роль). Во-вторых, те политики, имидж которых строится на апелляции к "традиционным ценностям", даже не обладая реальной властью, способны навязывать некоторые свои капризы парламентскому большинству, ловко пользуясь "неоспоримостью" клерикальных табу. Яркий пример – Литва легализовала азартные игры лишь в 2000 году (последней в Балтии), потому что в Сейме было несколько активных христианских демократов, которые страстно выступали против, призывая "не портить нравы".

 

Примечательно, что если между государством и православной епархией, а также еврейской общиной периодически возникают тяжбы на имущественной почве, то в отношениях власти с католической церковью ничего подобного не было замечено. На этом мирном фоне достаточно неожиданно прозвучали первые тревожные звоночки…

 

Все началось с того, что в Интернете появилась обширная публикация журналиста Паулюса Субачюса, в которой он поднял вопрос о восстановлении собственности католической церкви на земельные угодья. Известный обозреватель, специализирующийся на церковной тематике, Субачюс явно ретранслировал позицию ЛКЕ, отметив, что, учитывая сложность возврата земли натурой, костел согласен и на денежные компенсации. При этом Субачюс отметил трудности в решении этой задачи. Во-первых, землю у костела конфисковывали много раз – и при поляках, и при немцах, не говоря уже о Советах. Это значит, что она переходила из рук в руки, застраивалась, отводилась под инфраструктуру и т.п. Во-вторых, у храмов и монастырей почти не сохранилось документов на землю: большинство либо утеряно, либо вывезено, либо сгорело в 1946 году вместе с Тракайским архивом. Субачюс даже ссылается на мнение помощника генерального секретаря ЛКЕ Ленгинаса Вирбаласа, который признается, что невозможно точно подсчитать, сколько именно земли было отнято. А речь может идти о тысячах гектаров. В целом после этой публикации создалось впечатление, что церковники запустили пробный шар.

 

Вскоре последовала реакция в форме продолжительной дискуссии, которая была организована по Ziniu radijas (новостное радио). В ней уже приняли участие и представители власти (в частности, секретарь Минюста Паулюс Коверовас), и священники, и общественность. Коверовас разъяснил, что в законе о религиозных общинах возврат земли не предусмотрен, а если опираться на международные договоры с Ватиканом, то здесь можно дискутировать. Коверовас также заметил, что между государством и церковью сложилась негласная договоренность – претендовать можно лишь на храмы и принадлежащие им ценности, которые католическая церковь и получила. Однако священники ссылались на опыт Болгарии и Венгрии, говоря о "торжестве справедливости" в этих странах.

 

Примечательно, что пока дело ограничилось "разведкой боем", в которой участвовали невысокие церковные чины, а официальный костел хранит молчание. Возможно, на него подействовала реакция паствы, а она была явно не в его пользу. Это видно и по откликам в Интернете, и по звонкам в редакцию: люди стыдят церковников за то, что, вместо того чтобы собирать пожертвования, они намерены отнимать у граждан имущество, вовлекая страну в разборки.

 

Власти на высшем уровне тоже пока не затрагивают эту больную тему. Но через второстепенных лиц они транслируют твердое "нет". К примеру, советник премьера Вилис Каваляускас назвал претензии костела абсурдными, обратив внимание, что ни одна конфессия, в частности иудеи, борющиеся за возврат недвижимости и церковных ценностей, никогда не поднимает вопроса о земле. Отрицательно реагируют и парламентарии. Например, член Сейма Элигиюс Масюлис заметил, что если принять претензии костела, то вслед за этим надо ожидать аналогичных требований от православных, иудеев и прочих.

 

Этот эпизод можно бы и не заметить, если бы он был единственным симптомом назревающих противоречий между литовским государством и костелом. Однако есть и другие, демонстрирующие как трансформацию литовского общества, активно перенимающего современные европейские взгляды на спорные темы (права сексуальных меньшинств, проституция, аборты, СПИД и т.д.), так и консерватизм церкви, не желающей эволюционировать и приспосабливаться к новым веяниям.

 

Пример тому – недавний эпизод с обменом мнениями между патриархом литовского католицизма кардиналом Бачкисом и членом Сейма профессором Марией Павиленене. Известный ученый-филолог, жена бывшего ректора Вильнюсского университета, ныне депутата Европейского парламента Роландаса Павилениса в начале апреля выступила с заявлением, защищая контролера равных возможностей (есть такая должность в Сейме). Конфликт произошел из-за того, что контролер квалифицировал как нарушение прав человека запрет на проведение фотовыставки "Жизнь вместе: традиционная/нетрадиционная семья", посвященной жизни геев.

 

Эта выставка вызвала грозный окрик со стороны ЛКЕ и лично кардинала, которые направили в Сейм письмо с резким осуждением контролера. Помимо этических аргументов церковники привели юридические обоснования в защиту своей позиции, сославшись на литовскую конституцию, которая описывает и признает лишь гетеросексуальную семью. "Очень важно, чтобы Сейм в своем авторитетном решении установил, являются ли такие требования конституционными, соответствуют ли жизненным интересам нашего государства и литовским национальным традициям. От всего сердца надеюсь, что избранники народа, осознавая свою ответственность перед народом и выполняя волю народа, закрыли путь еще одной попытке разрушить семью", – говорилось в послании Бачкиса.

 

В этих словах Павиленене усмотрела стремление церковного иерарха оказывать влияние на политиков, "ввести церковную цензуру и репрессии на светскую жизнь, прикрываясь традиционными ценностями и защитой морали, ввергнуть литовских политиков в нарушение прав и свобод человека, нарушить обязательства, предусмотренные Европейской хартией основных прав, договором с ЕС и Конституцией ЕС, которые требуют устранения дискриминации в связи с полом и половой ориентацией, признанными правами и свободами выбора человека". Она напомнила, что принятая 19 января 2006 года Европарламентом резолюция решительно осуждает притеснения, связанные с нетрадиционной половой ориентацией. И, напротив, призывает в школах и вузах рассказывать молодежи о том, что гомосексуалисты существовали во все времена и эпохи.

 

Павиленене использовала письмо Бачкиса как повод для глобальной оценки характера и роли литовской католической церкви. По ее мнению, вместо того чтобы обсуждать деятельность контролера, Сейм должен озаботиться тем, что консервативно мыслящие люди, не желающие признавать слабеющего влияния церкви, склоняют его к нарушению прав человека: "Этим людям трудно наблюдать, как рушатся церковные империи: Kaнада, Бельгия, Нидерланды, Испания законодательно признали право гомосексуалистов создавать семьи", – говорится в заявлении Павиленене. По мнению Павиленене, литовский костел стал одним из последних и самых ортодоксальных оплотов консервативного крыла католицизма. "Церковь должна быть открытой людям, а не существовать как закрытая иерархическая структура, помогать им духовно расти, а не бить за врожденные пороки", – высказывается Павиленене.

 

Все эти эпизоды пока не обрели характер открытого конфликта. Но и в таком виде они весьма симптоматичны. У автора этого материала сложилось впечатление, что первые лица литовского государства и католической церкви не решаются идти на обострение отношений. Но все согласны, что рано или поздно литовскому обществу не избежать открытых дискуссий, потому что растет разрыв между представителями костела с их искренним желанием отстоять "духовное здоровье нации" через сохранение традиций ортодоксального католичества и новым поколением, для которого такой костел выглядит пережитком средних веков, мешающим дышать воздухом европейской свободы.