Шкаф с
горьким лекарством
Для решения проблем "верхних этажей"
российского ТЭКа необходимо проведение
антимонопольной политики в отношении
госкомпаний. Чиновники делают все, чтобы
избежать этого, но иных рыночных способов
оздоровления нефтегазохимии уже, похоже,
не остается.
Озабоченность государства состоянием
дел в переработке углеводородного сырья
и повышением добавленной стоимости
российского экспорта наконец-то начала
воплощаться в конкретные меры. От
государства этого ждали давно — разговоры
о проблемах нефте-, газопереработки и
химпрома ведутся уже лет десять. Однако
если раньше все списывали на неустойчивость
экономики и отсутствие стратегических
собственников, то с недавних пор роль
главного тормоза развития "верхних
этажей" российского нефтегазохимического
комплекса достается чиновникам и
менеджерам госкорпораций.
За последние полтора года государство,
кажется, решило исправить все упущения
предшествующих лет, плотно взявшись и
за нефтепереработку, и за химический
комплекс, и даже за такую проблемную
тему, как утилизация попутного газа
(см. "Тушите факел!", "Эксперт"
№ 30 за 2007 год). И тем не менее промышленная
политика в нефтегазохимии если и
появилась, то пока она больше напоминает
не решение проблем, а их декорирование.
К поиску гибких и эффективных механизмов
стимулирования развития тех или иных
отраслей государство пока не готово.
Бензиновый вопрос
Первой отраслью, в которой было решено
"навести порядок", стала
нефтепереработка. За нее государство
взялось еще два года назад, когда
руководителей нефтяных компаний
настоятельно попросили не повышать
цены на бензин. С тех пор ничего
принципиально нового для улучшения
положения дел в отрасли чиновники не
придумали. Эффект "заморозки" на
российских АЗС держится до сих пор, но,
судя по росту внутренних цен на нефть
и оптовых цен на бензин, его действие
вот-вот закончится (см. график 1).
Остальные методы воздействия государства
на нефтепереработчиков не меняются уже
давно. В прошлом году рекордных величин
достигли экспортные пошлины на нефть
и нефтепродукты, которые, по идее, должны
вынуждать российские нефтяные компании
увеличивать поставки нефти на отечественные
НПЗ, а полученных из нее нефтепродуктов
— на внутренний рынок. Однако и то и
другое с каждым годом удается все хуже,
хотя объемы нефтепереработки пусть и
медленно, но растут. В прошлом году на
российских НПЗ впервые за последние
пять лет снизился выход светлых
нефтепродуктов (см. график 2), то есть
полноценно переработать дополнительные
объемы нефти наши заводы уже не в
состоянии. Произошло то, о чем давно
предупреждали специалисты: возникла
технологическая нехватка мощностей по
выпуску моторных топлив. Все эти годы
нефтяные компании не расширяли их, а,
делая под козырек чиновникам, дружно
переходили на "Евро-3" (официально
стандарт начал действовать 1 января
этого года) и рапортовали об увеличении
выпуска высокооктанового бензина.
О причинах кризисного состояния
российской нефтепереработки мы уже
писали (см. "Грезим о бензиновом рае",
"Эксперт" № 35 за 2006 год). Однако
технологическая убогость российских
НПЗ, которую их хозяева пытаются
заретушировать точечными инвестициями,
есть следствие убогости российского
внутреннего рынка. В конечном счете
главной причиной этого является
существование региональных топливных
монополий, из-за которых любые стимулирующие
меры вызывают прямо противоположный
эффект.
Нельзя сказать, что чиновники этого
не замечают. Например, в мае прошлого
года ФАС возбудила дело о ценовом сговоре
на рынке нефтепродуктов Ставропольского
края, причем под подозрение попало и
сбытовое подразделение "Роснефти".
Однако на то, что в подавляющем большинстве
регионов существует только один
доминирующий поставщик бензина и ДТ,
которому не нужно вступать с кем-либо
в сговор, чтобы диктовать цены, ФАС если
и обращает внимание, то никак не реагирует.
Нефтяные компании тоже можно понять —
по закону сообщающихся сосудов, чем
сильнее государство давит на рычаги
пошлин, тем больше растут цены на
внутреннем рынке, который далеко не
всегда сдерживается "договоренностями"
с правительством.
Между тем позиции госкомпаний в
нефтяной отрасли только укрепляются —
в 2007 году "Роснефть" на аукционах
приобрела пять НПЗ ЮКОСа, "Газпром"
окончательно прибрал к рукам
"Салаватнефтеоргсинтез", а акции
предприятий Уфы были возвращены в
госсобственность по решению суда. Таким
образом, под контролем частного бизнеса
(в массе своей также дружественного
чиновникам) осталась только половина
российской нефтепереработки. Теперь
чиновники оказались в совсем сложном
положении: не признавать проблем
российской нефтепереработки уже просто
невозможно, а применять репрессивные
меры к "своим" себе дороже.
Химические сказки
Перед таким же сложным выбором
государственные мужи оказались и
применительно к химическому комплексу.
Ситуация там по сравнению с прошлым
годом заметно улучшилась (см. график 3)
— за счет роста выпуска пластмассовых
изделий для внутреннего рынка и завершения
ряда инвестпроектов вроде выпуска
полипропилена в Нижнекамске и Буденновске.
Но, судя по всему, надеяться на устойчивый
рост российского химпрома не стоит.
Как и в нефтепереработке, в химпроме
инвестиционная активность — это
по-прежнему точечные и в массе своей
небольшие проекты, связанные с работой
на внутренний рынок или же с некоторым
обновлением экспортных производств.
Однако общий тренд к опережающему росту
импорта по сравнению с экспортом
продолжается (несмотря на то, что по
итогам 2007 года Россия остается номинальным
нетто-экспортером химической продукции
— см. график 4). Как и в нефтепереработке,
серьезные проблемы есть и с внутренним
рынком, который по мере роста доходов
населения заполняется импортом, и с
экспортом, в котором абсолютно доминируют
базовые, полусырьевые продукты вроде
минеральных удобрений, аммиака и
метанола. Если же вычесть их из экспортной
корзины, то окажется, что на мировом
рынке российские производители фактически
отсутствуют.
Все эти печальные факты
были зафиксированы в недавно принятой
"Стратегии развития химического
комплекса до 2015 года". Документ этот
напоминает известный анекдот про мышей,
которым для повышения выживаемости
посоветовали стать ежиками, но не
сказали, как это сделать. Еще год назад,
когда о "Стратегии" только начали
говорить, на нее обрушился шквал критики,
по большей части сводящейся к тому, что
она не отражает насущные проблемы
бизнеса и не предлагает путей их решения.
Строго говоря, она вообще ничего не
предлагает, а, подобно советским
директивам, ставит некие желаемые
показатели, которых непонятно кто и как
должен достигать. Да и сами пожелания
чиновников не всегда адекватны
экономическим реалиям. К примеру,
производство химволокон на душу
населения, согласно документу, обязано
вырасти за девять лет в пять раз, что,
по нашему мнению, возможно только в
случае пропорционального сокращения
числа жителей России, поскольку никаких
объективных причин для развития этой
отрасли в стране нет. Но, несмотря на
подобные перегибы, основная идея
"Стратегии" и общая траектория
движения российского химпрома за
последние годы совпадают — это курс на
импортзамещение. Разница лишь в том,
что чиновникам (и нам тоже) хотелось бы,
чтобы оно было опережающим и сопровождалось
усилением экспортных позиций, а в
реальности оно получается догоняющим
— двигаться хотя бы вровень с динамикой
внутреннего рынка отечественный химпром
не может. Что же ему мешает?
Монополия бессмертна
Логика ведения бизнеса средней
российской химической компании без
больших экспортных амбиций предельно
проста: дождаться, когда внутренний
рынок той или иной потребительской
продукции сформируется и начнет быстро
расти, убедиться в том, что для ее
производства в России есть необходимое
сырье, инвестировать в собственные
проекты и "притормозить" конкурентов.
Несмотря на пресловутую экономическую
стабильность, российский бизнес готов
вкладываться в производство только при
стопроцентных гарантиях его высокой
рентабельности и отсутствия сильных
соперников.
Если экспортеров еще заставляет
шевелиться растущая конкуренция на
мировых рынках и рост стоимости сырья
и энергоресурсов, то для тех, кто ведет
бизнес внутри страны, особых стимулов
работать над эффективностью нет —
проблема рентабельности, как и в случае
с нефтепереработкой, всегда может быть
решена путем создания олигополии.
Собственно, это и объясняет, почему цены
на некоторые химические товары в России
уже сравнялись с европейскими, а
инвестиционная активность в химпроме
остается невысокой — для новых игроков
дорога в отрасль закрыта.
Далеко не последнюю роль в поддержании
такого порядка вещей, как известно,
играет "Газпром", вместе с "Сибуром"
контролирующий львиную долю сырьевых
ресурсов химпрома. Позиции газовой
монополии в отрасли в прошлом году
укрепились еще больше: сырьевому нажиму
подвергся "Казаньоргсинтез",
которому указали на уязвимость его
положения, а в мае "Газпром" купил
"Салаватнефтеоргсинтез", чем
заметно усилил свое влияние в Башкирии.
Кроме того, компания вновь проявила
интерес к удобрениям. Иными словами,
химическая отрасль по-прежнему остается
в числе объектов внимания крупнейшей
российской госкорпорации, которая очень
не любит работать на конкурентных
рынках.
При этом большим изобретательством
в части стратегии развития структуры
"Газпрома" не отличаются — помимо
скупки "свободных" активов
предполагается сделать акцент на выпуске
крупнотоннажных полимеров (полиэтилена
и полипропилена). Той же стратегии
придерживаются и другие нефтехимические
компании, однако ни они, ни "Сибур",
судя по всему, пока не имеют представления
о том, как продавать большие объемы
полимеров за пределы страны, и надеются
на рост внутреннего спроса.
Равнение на Иран?
Проблемы российского нефтегазохимического
комплекса не уникальны. Согласно
воззрениям современных либеральных
экономистов, конкурентоспособность
промышленности той или иной страны на
мировых рынках прямо пропорциональна
уровню конкуренции на рынке внутреннем,
а задача государства — эту конкуренцию
поддерживать и поощрять.
Российские власти, похоже, прекрасно
это понимают и довольно хорошо представляют
себе и проблемы отечественных нефте- и
газопереработки и химпрома, и реальные
пути их решения. Однако общее направление
развития российской экономики и ее
топливно-энергетического комплекса
задает иные правила игры, которые никто
не собирается корректировать и искать
компромисс. К примеру, демонополизацию
внутреннего рынка нефтепродуктов можно
было бы уравновесить снижением фискальной
нагрузки на нефтяные компании, а
привлечение новых игроков в химическую
отрасль производить с участием и под
частичным контролем государства (как
это делается в Саудовской Аравии и в
Китае).
Ситуация, похожая на российскую,
возникает во многих странах, где желание
увеличить инновационную составляющую
в экономике вступает в противоречие с
идеологией тотального контроля над
сырьевыми ресурсами и интересами
госкомпаний (работающих по большей
части не на "будущие поколения",
а на себя). К примеру, в Иране, который,
как известно, по запасам и добыче
углеводородов сопоставим с Россией,
при замороженных ценах на бензин
наблюдается его острый дефицит, поскольку
для местной нефтеперерабатывающей
госмонополии строить новые мощности и
увеличивать поставки топлива на
внутренний рынок невыгодно. Другая
местная монополия отвечает за производство
и экспорт крупнотоннажных полимеров,
однако, поскольку зарубежные компании
в страну почти не допускаются, иранская
продукция имеет проблемы со сбытом на
мировом рынке. Ну а для развития
перерабатывающих производств государство
разработало специальную стратегию
импортзамещения, предполагающую создание
полумифическими инвесторами
высокотехнологичных производств,
рассчитанных исключительно на потребности
внутреннего рынка.
Симптомы "болезни"
у российской и иранской нефтегазохимии
удивительно похожи. Разница лишь в том,
что иранцы, хоть и живут до сих пор по
пятилетним планам, пытаются все же
перевести экономику на рыночные рельсы,
поскольку понимают, что в условиях
глобальной конкуренции это единственный
вариант нормального существования
перерабатывающих отраслей ТЭКа. Роль
частного и иностранного капитала в
иранском химпроме в последние годы
растет, а не уменьшается, как в России.
Нашим же чиновникам все еще не хватает
силы воли начать борьбу с нефтегазовыми
монополиями. Но если этого не сделать,
нефтепереработка и химпром так и будут
пребывать в нынешнем недоразвитом
состоянии, а разговоры о росте добавленной
стоимости останутся фикцией.
