Удивительная уступчивость Европы

Мы становимся свидетелями рождения новой энергетической политики России. С исключительной настойчивостью она обкатывается на примере главного нашего энергетического вектора — поставок газа в Европу. Именно такое впечатление сложилось от газовой конференции, состоявшейся на прошлой неделе в Берлине. Присутствовавшие на мероприятии государственные чиновники, представители "Газпрома" и крупные российские бизнесмены впервые на нашей памяти дружно повторяли одни и те же идеи и не стеснялись жестко критиковать своих европейских коллег. Если раньше о стратегии продаж газа в Европе можно было судить лишь по корпоративным действиям монополии, то теперь российская стратегия присутствия на внешних рынках получила официальное звучание.

 

Одной из основ рыночной экономики считается привилегированное положение обладающего свободой выбора покупателя, благосклонность которого всячески должен заполучить продавец. Однако в случае дефицита энергоресурсов права сторон должны быть равными, а под энергетической безопасностью в целом надо понимать не только бесперебойность поставок энергоносителей, но и их гарантированный сбыт по достойным ценам. Приблизительно таким, неприятным для развитых стран, тезисом выразили позицию России в энергетическом диалоге с Европой заместитель председателя Правления ОАО "Газпром" Александр Медведев, совладелец ТНК‑BP Виктор Вексельберг и другие российские чиновники и бизнесмены.

 

Российские чиновники в последние месяцы не боятся высказывать небывалые для постсоветской эпохи дерзости. Заявляют, что нынешние действия Евросоюза ставят под вопрос стабильность поставок и их ожидаемый рост. Чтобы российский газ шел в Европу в сроки и в возрастающих количествах, они предлагают Евросоюзу согласиться с двумя основными принципами энергетической дружбы. Для начала — сохранить действующий до создания ЕС механизм работы: двусторонние отношения между "Газпромом" и покупающими у него газ дистрибуторами строятся на базе долгосрочных (до 25 лет) договоров, а сами эти компании имеют преимущественное право доступа к принадлежащей им инфраструктуре. Кроме того, "Газпром" в жесткой форме настаивает, чтобы Евросоюз не препятствовал его экспансии в верхние сегменты газового бизнеса на европейских рынках — транспортировку, распределение, розничную и оптовую торговлю газом, а также энергогенерацию, то есть в те сферы, которые пока остаются вотчиной европейских компаний. В качестве бонуса монополия готова предоставить право участвовать в добыче газа на территории России. Подобный симбиоз, когда "Газпром" и крупные европейские энергокомпании будут совместно контролировать все процессы от добычи газа до продажи европейской пенсионерке сгенерированного с его помощью электричества, по мнению россиян, окажется наилучшей гарантией устойчивого газоснабжения Европы.

 

Подобная модель сулит России серьезные выгоды. "Газпром" сможет намертво закрепиться на высокодоходных рынках, куда идет львиная доля российского газа, и поучаствовать в дележе генерируемых региональными дистрибуторами немалых доходов. Транспортная монополия "Газпрома" избавит его от дополнительных конкурентов в лице среднеазиатских стран и независимых производителей газа в Европе. А Россия дополнительно заработает, по разным оценкам, от 30 до 60 млрд долларов.

 

Однако новая стратегия присутствия России на европейских рынках входит в противоречие с интересами Европы в этом вопросе. Еврочиновники последние годы продвигают иную, либеральную, модель единого европейского газового рынка. Добычу газа, его транзит и распределение конечным потребителям они предлагают разделить, а доступ к этим бизнесам максимально упростить для всех желающих. То есть они желают организовать на этом рынке высокую конкуренцию, поставив европейского покупателя в привилегированное положение — все в соответствии с канонами рыночной экономики.

 

Еще относительно недавно об усилении европейской экспансии "Газпрома" и речи не шло, напротив, российская компания постепенно лишалась уже имеющихся преимуществ (например, зафиксированного в договорах запрета на перепродажу российского газа европейскими компаниями). Россия сопротивлялась очень вяло и постоянно шла на уступки более сильному партнеру. В частности, во времена Ельцина наша страна была близка к подписанию лоббируемого Евросоюзом договора к Энергетической хартии. Это означало бы потерю национального суверенитета в энергетике (открытие иностранцам доступа к российским газовым ресурсам и ликвидация барьеров, препятствующих транзиту углеводородов по нашей территории и свободному перетоку газа из российских недр в дома европейцев).

 

Недавние события (обмен активами с немецкими компаниями, официальные реверансы еврочиновников в адрес России и т. п.) показывают, что в последнее время ситуация начала меняться. "Газпром" и российские чиновники в диалоге с европейцами позволили себе крайне жесткую реакцию на любое ущемление своих интересов. Так, председатель комитета Госдумы РФ по энергетике Валерий Язев заявил, что европейская энергетическая хартия в нынешнем виде является антироссийским документом. К официальным лицам примкнула и главная надежда и опора европейцев — частные газодобывающие компании, которые теперь не склонны ссориться с властью и демонстрируют полную лояльность и поддержку позиции монополии. Присутствовавший на берлинской конференции глава "НоваТЭКа" Леонид Михельсон отметил, что независимые компании готовы удовлетворять потребности внутреннего рынка, в то время как "Газпром" будет наращивать экспорт. Примерно в том же стиле высказался и исполнительный директор ТНК‑BP Виктор Вексельберг. Параллельно и европейцы существенно изменили свою позицию. Ведущие чиновники европейского ТЭКа признали целесообразность долгосрочных договоров и право России на транзитно-экспортную монополию в газовой сфере и не стали серьезно препятствовать приобретению околоконтрольной доли в немецком дистрибуторе газа — компании Wintershall.

 

Что же позволило России, которая по-прежнему несопоставима с Евросоюзом по политической и финансовой мощи, организовать контрнаступление в газовой сфере и говорить если и не с позиции сильного, то уже определенно равного?

 

С одной стороны, дело в самих европейцах, которые потихоньку начали осознавать, что сверхлиберальная модель газового рынка на практике работает далеко не идеально, что во многом не соответствует технологиям поставок. Газ, идущий по трубопроводам, не может быть доставлен альтернативными способами, а это значит, что лицо, их контролирующее, по сути, будет монополистом. Если дать шанс занять это место небольшой компании, преследующей краткосрочные интересы, либерализм может не лучшим образом сказаться на стабильности поставок и кошельках потребителей. Даже сами европейцы не назовут удачным первый опыт перехода от долгосрочных контрактов к биржевому ценообразованию — из-за массовых спекуляций рынок оказался перегретым. Александр Медведев не без иронии отметил, что в ведущей масштабную добычу углеводородов Британии (пока лишь эта западноевропейская страна перевела торговлю газом в биржевое русло) цены на газ в последний год испытывали сильные скачки и достигали заоблачных уровней в 500 долларов за тысячу кубометров — вдвое выше, чем в работающей с "Газпромом" и не имеющей собственной газодобычи Германии (см. график).

 

Либеральная модель предполагает главенство краткосрочных отношений и легкую смену контрагентов и поэтому обладает еще одним недостатком: в ее рамках сложно обеспечить стабильный инвестиционный процесс. Десятки миллиардов долларов — типичная сумма для проектов в газовой сфере, а поскольку газ не является биржевым товаром (в случае поставок по трубопроводам продавец жестко привязан к одному рынку), гарантия сбыта по приемлемым ценам становится необходимым условием вложения таких огромных средств, отмечает Виктор Вексельберг.

 

На наш взгляд, главным свидетельством того, что Россия начала серьезно продавливать Европу по газовому вопросу, служат высказывания чиновников европейских энергетических компаний, либо не связанных тесными партнерскими узами с "Газпромом", либо представляющих интересы транснационального капитала. Например, глава комитета по европейским вопросам Gas de France Корин Бертло считает, что либерализация газового рынка — это палка о двух концах, которая, стимулируя активность и эффективность компаний, одновременно повышает неопределенность ведения газового бизнеса и серьезно затрудняет долгосрочное планирование. Уве Фип, вице-президент E.ON Ruhrgas AG (эта крупнейшая немецкая энергокомпания известна своими связями с американским капиталом), выказал сильную заинтересованность в сохранении долгосрочных контрактов и обмене активами с российским монополистом. Европейских бизнесменов понять несложно: либеральные директивы для них несут по большей части лишь головную боль и потерю денег от возни с "мелкой шушерой", в то время как доля в дефицитных ныне ресурсах газа — вожделенная цель, достижение которой способно повысить стабильность и доходность бизнеса на долгие годы.

 

Вот тут-то мы подходим к главной причине европейской податливости. Из-за быстрого роста спроса мировая экономика испытывает все больший дефицит углеводородов, а конкуренция за доступ к ним растет — в борьбу активно включаются быстрорастущие экономики развивающихся стран, в первую очередь Китая и Индии. Цены на нефть и газ за три года возросли вчетверо и в последнее время регулярно бьют исторические рекорды (в номинальном выражении), а условия снабжения нефтью и газом на мировом рынке резко ухудшились. Растут политические риски в государствах, экспортирующих углеводороды. Практически все альтернативные российскому маршруты импорта газа в Европу оказались не очень надежными: в Алжире действуют исламские повстанцы, в Ливии — тоталитарный режим, СПГ-заводы в Нигерии под угрозой саботажа повстанцев, Иран может пострадать от войны с США, а перспективный газопровод с территории этой страны или из Азербайджана — от действий курдских повстанцев.

 

В общем, в энергетической сфере складывается нетипичная для рыночной экономики ситуация, когда уже не покупатель, а поставщик начинает диктовать свои условия. Показателен пример с Китаем. Долгое время его представители не проявляли особого интереса к российскому газу и были готовы покупать его лишь по цене, близкой к себестоимости. Однако, видимо, оценив новую рыночную ситуацию, китайцы согласились на приемлемые ценовые уровни и договорились с российской стороной о реализации сразу двух газопроводных проектов, масштаб которых сопоставим с крупнейшими газопроводами, идущими в Европу. Намерения России диверсифицировать газовый экспорт настораживают европейцев, которые не желают конкуренции с другими потребителями и опасаются, что "Газпром" не сможет в полном объеме обеспечивать нужды европейского рынка. Не случайно один из топ-менеджеров E.ON интерпретировал появление новых маршрутов экспорта газа из Западной Сибири в Китай, Европу и США как борьбу потребителей за энергетическое обеспечение газом.