Чего изволите-с?

В Петербурге того времени было огромное число рынков, но не только ими жил город. В столице раскинулась громадная сеть торговых предприятий. Вся торговля в Петербурге находилась в частных руках. Исключением была только продажа водки, которая осуществлялась в казенных лавках.

 

Во всех торговых предприятиях фиксированных, определенных цен на одни и те же товары не было. Везде, как и на рынке, цены были "с запросом". В лучших магазинах висели объявления — "цены без запросов" или европеизированное "prix fixe", но и то не всегда это соблюдалось. Опытные приказчики распознавали богатого провинциала и продавали ему "с надбавочкой".

 

Крупные магазины были, конечно, в центре города. Но даже скромные магазинчики в начале века стали подтягиваться, расширяться, переоборудоваться на новый лад. Большое внимание начали обращать на рекламу: повсюду красивые вывески и витрины — подражание магазинам в Гостином дворе, где использовались световые эффекты (различные звезды из электрических лампочек и т.п. — особенно в окнах ювелирных магазинов). Вообще Гостиный двор, где покупателями была изысканная публика, "задавал тон". Там же начали появляться узкоспециализированные магазины — одежда для кормилиц, кучеров, лакеев, духовных лиц и пр.

В крупных магазинах манера вежливого обхождения была основным способом привлечения публики. Здесь приказчики "высшего класса" щеголяли французскими словами, у прилавка слышалось: "Merci, madame!", "Je vous prie!". Одеты они были по последней моде, прическа — a la Capoule (по имени знаменитого французского артиста), с начесом на лоб, манеры "галантерейные" и т.д.

 

Многие знали своих покупателей, особенно, если это были жены титулованных особ. При их появлении тотчас приносили стул и не жалели времени, раскидывая перед такими дамами одну коробку за другой, чтобы продемонстрировать особые образцы брюссельских кружев или только ими излюбленных отделок для платья. Если дама перероет все коробки и уйдет, не найдя нужного, приказчик не смел отразить на своем лице неудовольствие, боясь, что в другой раз она обратится к другому приказчику, что уронит его престиж. И слова дам вроде: "Я покупаю кружева только у Таратина", — были заслугой магазина и своего рода рекламой для него. Покупку до экипажа такой публики не гнушался донести и сам приказчик. В других случаях это выполнял специальный мальчик, одетый в форму.

 

Итак, реклама и обхождение с покупателями — вот что спасало магазин в конкуренции. Некоторые фирмы этими средствами добивались звания "поставщиков двора Его Величества", чему содействовали и крупные пожертвования в пользу благотворительных учреждений, участие в российских и междугородных выставках, награды и медали за качество товаров. Поставщик имел право написать на вывеске рядом с царским гербом и свое "придворное звание". Разумеется, звание обязывало стараться сделать магазин образцовым. Такие магазины особенно блистали. Устроиться на работу в них было нелегко, нужна была рекомендация.

Большим событием в Петербурге стало появление магазина модернизированного типа — универмага Гвардейского экономического общества, разместившегося впоследствии в громадных зданиях на Конюшенной улице. Ранее Петербург не знал универсального типа магазина, где, не выходя из одного здания, можно было купить все: от продуктов питания, предметов роскоши и музыкальных инструментов до офицерского обмундирования и снаряжения для лошади. Сюда мог прийти всякий и что угодно купить, но членами общества могли быть только гвардейские и флотские офицеры. Цена на товары для них была та же, разница заключалась в том, что если член общества совершал в этом магазине покупки, то в конце года "на пай" начислялся доход, который потом ему выдавали. Народу в универмаге бывало много — товар первоклассный, цены не выше, чем в других магазинах. Он быстро стал популярен.

 

Поразил сразу же петербуржцев обилием, разнообразием и качеством товаров появившийся в самом центре гастрономический магазин Елисеева. Вообще, ряд торговых фирм имели по несколько магазинов. У конфетной фабрики Конради их было семь. Фабрика дешевых конфет "Ландрин", похожих на леденцы, открыла 40 магазинов. Живые цветы во все времена предлагала тогда фирма Эйлерса (5 магазинов). Известная по всей России обувная фабрика "Скороход" имела в столице 7 магазинов. Такой рост представительств известных фирм особенно наблюдался в 1900 — 1910 годах.

Тянулись за большими магазинами и лавки средней марки, тоже стараясь себя рекламировать. Вывески размещались во всех возможных местах: на трамваях, на пустых стенах, на пристанях и других носителях. Над входом в булочную было принято вывешивать золоченый крендель, в обувном магазине — золотой сапог, громадные часы повисали над часовым магазином и т.д.

 

Чем дальше от центра столицы, тем чаще встречались магазины помельче — лавки и лавочки. В них часто совсем не было приказчиков, хозяин с семьей жил прямо при магазине. Над входной дверью висел колокольчик, который давал хозяину знать, что в магазин зашел покупатель. Хозяин выходил из жилой комнаты в магазин и отпускал требуемое.

 

Особый вид был у так называемых мелочных лавок. Это были своего рода маленькие универсамы. Там можно было купить: хлеб, рыбу, овощи, крупу, конфеты, мыло, керосин, швабры, конверты, почтовые открытки и марки, дешевую посуду, лампадное, постное, сливочное масло, пироги, сало и т.д. При мелочных лавках работали и маленькие пекарни. На Рождество и Пасху сюда можно было отдать запечь окорок или телячью ногу. Там же продавались кнуты и рукавицы для извозчиков. Таких лавок было очень много, и это было удобно. В них практиковался кредит. Хозяин выдавал покупателю книжку, куда вписывались все покупки. Расчет производился раз в месяц. Кредитом пользовались постоянные жители, которых знал хозяин. Кредит, по сути, прикреплял покупателя к лавке. Были и поощрения со стороны хозяина: к празднику исправному плательщику выдавалась премия, например, коробка конфет.

 

Обычно купцу принадлежало несколько лавок, в каждую он ставил доверенного приказчика, который ежемесячно сдавал определенную сумму дохода — остальное хозяина не интересовало. Такие лавки становились своего рода клубами, где по вечерам собиралась "дворовая аристократия" — дворники, прислуга, кучера, ремесленники. Забегут на минутку купить десяток папирос или на копейку квасу и за разговорами задержатся. Обсуждались сенсационные новости: измены, драки, кражи. Тут же писались письма, давались юридические советы и даже медицинские консультации.

У каждой порядочной лавки или магазина были двухколесные тележки. В них развозили товары. Этим занимались "молодцы" — здоровые парни, которые в остальное время работали грузчиками. Воз коробок из магазина модных дамских вещей поражал размерами, из-за него не увидишь, бывало, извозчика.

 

Мясные лавки на тележках развозили по столовым и трактирам мясо. Фирма "Помещик" развозила по квартирам молочные продукты. Гуталин, который появился в то время и вытеснил ваксу, развозили по магазинам и лавкам тоже в особых тележках.

Продажа водки была царской монополией. Специальные казенные винные лавки — "казенки" — помещались на тихих улицах, вдали от церквей и учебных заведений. Так требовали полицейские правила. Эти лавки имели вид непритязательный, располагались обычно в первом этаже частного дома. Над дверью — небольшая вывеска зеленого цвета с государственным гербом: двуглавым орлом и надписью "Казенная винная лавка". Внутри лавки — перегородка почти до потолка, по грудь деревянная, а выше проволочная сетка и два окошечка.

 

Два сорта водки — с белой и красной головкой. Бутылка водки высшего сорта с "белой головкой", очищенная, стоила 60 копеек, с "красной головкой" — 40. Продавались бутылки емкостью четверть ведра — "четверти", в плетеной щепяной корзине. Полбутылки называлась "сороковками", т.е. сороковая часть ведра, сотая часть ведра — "сотка", двухсотая — "мерзавчик" (без посуды стоил 4 копейки).

 

В лавках "сидельцами" назначались вдовы мелких чиновников, офицеров. "Сиделец" принимал деньги и продавал почтовые и гербовые марки, гербовую бумагу, игральные карты. Вино подавал в другом окошечке здоровенный "дядька", который мог утихомирить любого буяна. В лавке было тихо, зато рядом на улице царило оживление: стояли подводы, около них извозчики, любители выпить. Купив посудинку с красной головкой, подешевле, они тут же сбивали сургуч с головки, легонько ударяя ею о стену. Вся штукатурка около дверей была в красных кружках. Затем ударом о ладонь вышибалась пробка. Выпивали из горлышка, закусывали или принесенным с собой, или покупали здесь же горячую картошку, огурцы.

 

В крепкие морозы у "казенок" царило значительно большее оживление. Колоритными фигурами были бабы в толстых юбках, сидящие на чугунах с горячей картошкой, заменяя собою термос и одновременно греясь в трескучий мороз. Полицейские разгоняли эту компанию от винных лавок, но особенного рвения не проявляли, так как получали угощение от завсегдатаев "казенки".

Говоря о петербургской торговле, нельзя не рассказать, как столица утоляла голод вне дома. Тут тоже были свои контрасты. С одной стороны, фешенебельные рестораны, с другой — чайные, всякого рода закусочные, где торговали дешевой снедью.

 

Каких только ресторанов не было! К фешенебельным относились "Эрнест", "Пивато", "Кюба", "Донон", "Контан". Здесь тяжелую дубовую дверь открывал швейцар, который с почтением раскланивался. На его лице было написано, что именно вас он и ожидал увидеть. Обыкновенно это был видный мужчина в ливрее, с расчесанными бакенбардами. Он передавал вас другим служащим, которые вели вас по мягкому ковру в гардероб. Там занимались вашим разоблачением так ловко и бережно, что вы не замечали, как оказывались без пальто — его принял один человек, без шляпы — ее снял другой, а третий занялся тростью и галошами (если время было осеннее).

 

Далее вас встречал на пороге зала величественный метрдотель. С видом серьезнейшим он сопровождал вас в залу: "Где Вам будет угодно? Поближе к сцене, или Вам будет мешать шум?". Наконец, место выбрано. Сели. Словно из-под земли явились два официанта. Они не смеют вступать в разговоры, а только ожидают распоряжения метрдотеля, а тот воркующим голосом, употребляя французские названия вин и закусок, выясняет, что вы будете есть и пить. Наконец, неслышно для вас, он дает распоряжения официантам, которые снова мгновенно появляются с дополнительной сервировкой и закуской.

 

Метрдотель оставляет вас, чтобы через минуту вновь появиться и проверить, все ли в порядке. Два официанта стоят поодаль, неотступно следят за каждым вашим движением. Вы потянулись за солью — официант уже здесь с солонкой. Вы вынули портсигар — он около с зажженной спичкой. По знаку метрдотеля одни блюда заменяются другими. Всегда поражала ловкость официантов и память метрдотеля, который не смел забыть или перепутать, что вы заказали.

 

Такие рестораны заполнялись публикой после посещения театров. Они работали до трех часов ночи. Часов в 8-9 начинал играть оркестр — румынский или венгерский. Выступали цыгане, певицы (в некоторых заведениях были только оркестры). Во многих ресторанах держали прислугу из татар, они были исключительно расторопны.

 

Цены здесь, конечно же, были очень высоки: обед без закуски и вин стоил 2 рубля 50 копеек. Особенно наживались владельцы ресторанов на винах, которые продавались в 4–5 раз дороже магазинных цен, и на фруктах. В конце обеда или ужина метрдотель незаметно клал на край стола счет на подносе и исчезал. Было принято оставлять чаевые — не менее десяти процентов — официантам и метрдотелю. При уходе все с вами почтительно раскланивались, так же "бережно" одевали, провожали до дверей.

 

За кулисами этой роскоши — 20 часов ежедневного труда прислуги: поварят, посудомоек, кухонных мужиков, которые должны были приходить рано утром и чистить, мыть, резать, убирать посуду. Да и сам шеф-повар не знал отдыха ни днем, ни ночью — за все в ответе. Дети-поварята засыпали на ходу, часто их не отпускали вечером домой, и они, приткнувшись в уголке на стуле, спали по 3-4 часа.

Ниже рангом были "Медведь", "Аквариум", рестораны при гостиницах. Там бывали главным образом фабриканты, купцы. Они обязательно требовали варьете с богатой программой. Устраивались кутежи. Прислуга была не так сдержанна.

 

Далее шли рестораны I разряда: "Вена", "Прага", "Квисисана" и др., рестораны при гостиницах "Знаменская", "Северная", "Англетер". В них цены были ниже. Посещали их в основном люди деловые — чиновники, служащие банка, а также артисты и зажиточная молодежь.

 

"Вену" на Малой Морской посещали, прежде всего, артисты, писатели, художники. Обстановка там была свободная. Заводились споры, обсуждались вернисажи, литературные новинки, посетители обменивались автографами, иногда декламировали, пели. Хозяин ресторана поощрял такие вольности, сам собирал рисунки знаменитостей, вывешивал их, как рекламу.

 

Особый характер приобрел ресторан "Квисисана" на Невском, возле "Пассажа". Там стоял механический автомат-буфет. За 10-20 копеек можно было получить салат, за 5 копеек — бутерброд. Его охотно посещали студенты, представители небогатой интеллигенции.

 

Знаменит был ресторан Федорова на Малой Садовой. Не раздеваясь, там можно было получить рюмку водки и бутерброд с бужениной, и все это за 10 копеек. Посетители сами набирали бутерброды, а затем расплачивались. По вечерам здесь была толпа. В этой толкучке находились и такие, кто платил за один бутерброд, а съедал больше. Один буфетчик не мог за всеми уследить, несмотря на всю расторопность. Он и так в обеих руках держал по бутылке водки, наливая одновременно две рюмки. Говорят, что кое-кто из недоплативших за бутерброды по причине стесненных обстоятельств, когда выходил из кризисного положения, посылал на имя Федорова деньги с благодарственным письмом.

 

Ресторан при "Мариинской" гостинице в Чернышевом переулке был рассчитан на своих постояльцев — гостинодворских купцов, промышленников, коммерсантов, старших приказчиков. Здесь можно было заказать чисто русскую еду, официанты ходили в белых брюках и рубахах с малиновым пояском. По вечерам здесь играл русский оркестр, музыканты были в вышитых рубахах.

 

Рестораны II разряда работали до часа ночи. Они были скромнее: и помещение, и кухня, и обслуживание. Но и цены были ниже. Оркестрик играл маленький или просто музыкальная машина, куда закладывали бумажный рулон с выбитыми отверстиями. Внешне автомат был оформлен с выдумкой: выглядел как буфет, посередине, как правило, находилась пейзажная композиция. Вертящиеся стеклянные трубочки имитировали водопад, из тоннеля выезжал маленький поезд, переезжал через мостик в скалах, исчезал в горах, затем появлялся снова.

 

В ресторанах второго и ниже разрядов водка подавалась не в графинах, а в запечатанной посуде, чтобы посетитель не сомневался. Хорошие рестораны были при вокзалах, особенно при Варшавском, Финляндском и Царскосельском.

Рестораны низшего разряда назывались трактирами. Свое название они уже не оправдывали, поскольку стояли не на проезжих дорогах — трактах, а на городских улицах. В центре города этих заведений не было. Обычно трактиры и чайные имели две половины: одна — для публики попроще, другая — для "чистой" публики. Обслуживали здесь половые. Особой чистоты не было, но кормили сытно. Здесь обедал трудовой люд. Вечером собирались компании, бывали скандалы и драки, слышались свистки, появлялся городовой, кого-то вели в участок, других вышибали. Играла машина или гармонист. Цены невысокие. Часто сюда заходили только попить чая. Не доверяя чистоте посуды, посетители порой сами споласкивали ее.

 

Особо выделялись извозчичьи чайные и трактиры. При них находился большой двор с яслями для лошадей. При въезде в город располагались постоялые дворы для приезжих, которые могли остановиться на несколько дней, поставить лошадь, получить для нее фураж, да и сами питались недорого. Здесь было грязно, неопрятно, стоял специфический запах. Топили здесь плохо — люди спали, не раздеваясь. Можно было и за столом закусывать, не снимая верхнего платья.

 

Любопытны названия некоторых трактиров и чайных. На вывесках грязных трактирчиков можно было видеть "Париж", "Лондон", "Сан-Франциско" или "Муравей", "Цветочек". Кормили в трактирах щами, горохом, кашей, поджаренным вареным мясом с луком, дешевой рыбой — салакой, треской.